Образы зверей в сознании горожанина, очевидно, ассоциировались с силой, направленной к добру, а не злу. Хорошо известно, что дракон только в позднем и сильно христианизированном фольклоре стал ассоциироваться со злым началом.
Почти все исследователи владимиро-суздальского искусства отмечают удивительное простодушие в трактовке звериных образов, особенно львов. Оскаленные пасти животных лишены хищного выражения, а закинутые на спину хвосты похожи на ветви деревьев, под которыми лежат львы. Образ льва был чрезвычайно устойчив в народном искусстве.
Львы на фасадах владимиро-суздальских храмов XII в. и в крестьянской домовой резьбе XIX в., в сущности, одни и те же. В обликах грифонов тоже нет характерных для Востока, античности и западноевропейского средневековья устрашающих черт. Кстати сказать, эти грифоны, близкие иконографически к византийским и грузинским, совершенно оригинальны.
Сцены борьбы зверей тонут в «саду» растительных орнаментов. Этот «сад», перекликающийся с народной вышивкой, придает декору дух бесконечной радостности. В декор Дмитриевского собора введены образы домашних животных - быка, барана, похожих на гусей, птиц и т. д. Несколько позднее на фасадах Георгиевского собора появляются сказочные девы-птицы (сирины). Эпическое и лирическое образуют в декоре единое целое.
Однако чтобы выразить гражданские идеи, которыми жили люди того времени, нужен был более глубокий по смыслу декор. Поэтому уже с момента возникновения владимиро-суздальской фасадной пластики в ней появляется изображение человека.
